В элуле 5689 (1929) года предыдущий Любавичский Ребе, рабби Йосеф-Ицхок Шнеерсон, приехал в США. Этот визит преследовал несколько целей: собрать деньги для советских евреев, проверить, является ли это место подходящим для основания центра Хабада (в течение полутора веков Хабад находился в России, но теперь, когда он был вынужден покинуть СССР, Ребе искал место для переноса штаб-квартиры движения), и главной целью было — вдохновить евреев Соединенных Штатов соблюдать заповеди Торы. В те дни большинство американских евреев были беженцами, которые не так давно прибыли из Европы. Даже молодое поколение, родившееся в США, говорило на идиш, но многие отказались от соблюдения законов Субботы, исполнения заповеди тфилин и т. д. Визит Ребе напомнил им об отцовском доме и укрепил в исполнении заповедей. Ребе был в Соединенных Штатах почти год, он посетил многие города: Детройт, Бостон, Балтимор, Чикаго, в Филадельфии он задержался почти на месяц! В конце визита Ребе даже встретился с президентом США Гербертом Гувером, но я хочу рассказать о другой его встрече.
Несколько молодых людей, прочитав в еврейских газетах длинные замечательные статьи о Ребе, с удивлением обсуждали между собой вопрос о том, что о нем пишут так хвалебно, как будто он — Сам Творец, не дай Б‑г! Они высказали свое мнение одному из лидеров общины, к которой принадлежали, и он предложил им посетить Ребе и поговорить с ним. И вот на исходе Субботы шестеро молодых людей отправились по адресу, где жил Ребе. Через окна они увидели, что в доме полно людей. После звонка дверь открыл секретарь, который спросил их, чего они хотят. Они сказали, что хотели бы встретиться с Ребе: у них есть важный вопрос к нему. Записывая их слова, секретарь сказал, что Ребе должен знать суть вопроса. «Мы хотели бы узнать, ожидает ли рабби от нас сохранения древней религии в современной стране», — сказал один из пришедших. «Вам придется подождать, — ответил секретарь. — Вы видите, что здесь есть много желающих попасть на аудиенцию…»
Однако буквально через пару минут секретарь вернулся и сказал, что Ребе хочет немедленно их принять. Он впустил их в дом, провел среди всей большой толпы ожидающих и поднялся с ними на второй этаж. Когда они вошли, Ребе встал и пожал каждому из них руки. «Это самый счастливый момент для меня в Филадельфии», — сказал он и начал расставлять стулья, чтобы все могли сесть. Посетители хотели помочь, но Ребе настоял на том, что сделает это сам.
Когда все расселись, Ребе сказал: «Вы выглядите очень умными и, должно быть, удивляетесь, почему я предпочел поговорить с вами перед всеми теми, кто ждет здесь. Я назову вам некоторые вопросы, по которым эти люди пришли просить моей помощи. У одного дочь очень больна. Разве я могу сделать что-то, чего он сам не может сделать? Если он обратится к Б‑гу, то также может попросить для нее полного выздоровления. Другой должен предстать перед судом и хочет, чтобы я молился за него. Я не знаю, кто прав, но он сам может молиться Всевышнему, чтобы справедливость восторжествовала. Третий планирует купить бизнес и хочет, чтобы я пообещал ему успеха в этом предприятии. Если бы я мог это сделать, я бы сам стал богатым бизнесменом… Но если я не смогу ответить на ваш вопрос, я не имею права быть раввином. Сначала я должен открыть вам большой секрет: существует 613 заповедей, и, пытаясь исполнять их все, я обнаруживаю, что это невозможно! Так что делать? Отказаться исполнять все заповеди? Нет — я соблюдаю те, которые могу».
Этими несколькими доверительными фразами Ребе снял всю неприязнь, с которой молодые евреи пришли. Затем Ребе обратился к ним и попросил их постараться соблюдать как можно больше заповедей. Он добавил, что если они станут соблюдать заповеди, на которые способны, то будут делать то же, что и он! Затем Ребе спросил у них их еврейские имена. Они также предложили ему записать их «обычные» имена и адреса, но Ребе сказал, что ему это не нужно. Некоторые потянулись к карманам, чтобы дать пожертвование, но Ребе жестом остановил их, сказав, что ему не нужны деньги, он хочет от них только исполнения заповедей. Он спросил, накладывают ли они тфилин. Некоторые признались, что они перестали это делать, и он предложил им тфилин…
В конце встречи все пообещали, что попытаются выполнить его просьбу. Ребе пожал им руки и попрощался. Они вышли на улицу и еще два часа стояли у входа в дом, обмениваясь впечатлениями от аудиенции. Все, кто был с Ребе в комнате в течение этих десяти минут в Филадельфии, укрепили свою связь с иудаизмом, и это повлияло на всю их дальнейшую жизнь!
В недельной главе «Трумо» мы читаем о строительстве Скинии. Всевышний повелевает Моше «И сделают Мне Святилище, и Я пребывать буду в их среде» (Шмойс, 25: 8). Затем Творец очень подробно рассказывает Моше, как построить саму Скинию и изготовить Ковчег завета, стол хлебов предложения, Менору и другие атрибуты служения. При осуществлении такого грандиозного проекта сложно обойтись без планов и чертежей. Моше трудно было понять, что именно имеет в виду Г‑сподь. В начале главы Тора приводит слова Всевышнего: «В точности, как Я показываю тебе образец Скинии и образец всех ее принадлежностей; и так делайте в будущем» (там же, стих 9). И в продолжении главы тоже звучит Б‑жественное повеление: «И возведи Скинию в том виде, какой будет показан тебе на горе» (Шмойс, 26: 30). То есть, Всевышний показал Моше форму Скинии и ее сосудов. Поэтому, когда речь заходит о Меноре, Тора повторяет: «Смотри и сделай по их образцу, какой тебе показан на горе» (Шмойс, 25: 40). Раши комментирует этот стих так: «Это говорит о том, что Моше видел трудность в изготовлении Меноры, пока Святой, благословен Он, не показал ему светильник огненный».
Любавичский Ребе объясняет, что, так как Г‑сподь повелел сделать Менору из «слитка» (одного цельного куска золота) и с таким большим количеством деталей: венчиками, завязями, цветами, — ее изготовление представляло большую трудность для Моше. Поэтому Всевышний показал ему огненную Менору. И тут выясняется очень интересная подробность: «У пламени есть несколько оттенков цвета… и, исходя из этого, можно сказать, что все детали огненной Меноры были разных оттенков… И это должно было облегчить понимание того, как ее изготавливать (например, сегодня принято во всех приборах и механизмах устанавливать разноцветные провода). Но, несмотря на все это, Моше затрудняется изготовить светильник. И тогда Всевышний говорит ему: «Возьми кикар золота и брось его в огонь. Остальное сделаю Я». Рассказывается (Млохим I, 7: 49), что царь Шломо, построив Иерусалимский Храм, изготовил десять таких же, как сделанная в пустыне Менора, светильников. Ребе спрашивает: «Возможно ли, что Шломо преуспел там, где затруднялся Моше?!» Шломо не получал указаний от Б‑га, ему не показывали огненную Менору, и все же ему удалось изготовить 10 светильников. В то время как Моше-рабейну, получивший прямые указания от Всевышнего и увидевший огненный образец своими глазами, не смог этого сделать?! Ребе дает этому очень практическое оправдание. Изготовление такой Меноры из одного слитка золота требовало специальных инструментов и целого промышленного предприятия. У могущественного царя Шломо, которому поставляли все необходимое для строительства Храма со всего мира, несомненно, были все инструменты и специалисты для изготовления светильников. Но у Моше в пустыне таких возможностей не было!
Из всего вышесказанного можно вывести некоторые указания по служению Всевышнему. Хасидизм утверждает, что каждый еврей должен построить Храм в своем сердце, как сказано: «и Я пребывать буду в их среде». Каждый из предметов храмовой утвари означает свой аспект работы человека. Ковчег со Скрижалями символизируют изучение Торы, «крувим, лицами своими друг к другу», — символ мира в доме. Стол означает средства к существованию, жертвенник — покаяние, умывальник — чистоту семейной жизни, окунание в микве. Менора символизирует душу: «Душа человека — светильник Г‑сподень» (Мишлей, 20: 27). Чтобы построить Ковчег, еврей должен посвятить часть своего времени изучению Торы, Г‑сподь не откроет ему тайны Торы во сне. Мы все согласны с тем, что в вопросе добычи средств к существованию нельзя полагаться на чудеса, нужно просто вставать по утрам и идти на работу. Мир в вашем доме зависит только от вас, вы должны его охранять. Что касается совершения тшувы, то, как говорят наши мудрецы: «Все во власти Небес, кроме трепета перед Небесами» (Талмуд, трактат «Брохойс», 33б). Только вы можете знать, что сделали неправильно, и исправить это. Менора символизирует еврейскую душу, «светильник Г‑сподень» и (особенно, ее западная свеча, которая чудесным образом всегда горит) символизирует «еврейскую искру», светящуюся в душе каждого еврея. Моше-рабейну хотел, чтобы Всевышний сделал это Сам, чтобы Он был Тем, Кто создал Менору из огня. Когда Всевышний вдувает в человека еврейскую душу, хранящаяся в ней искра возгорается любовью к Создателю. И с этой любовью мы сможем учить Тору, вести надлежащую семейную жизнь, зарабатывать на жизнь, а также совершать тшуву. Но начало, огонь Меноры, свеча вечности — это то, что нам необходимо: «Ибо Ты возжигаешь светильник мой, Г‑сподь Б‑г мой озаряет тьму мою» (Теѓилим, 18: 29).