В мире телевидения появился новый сериал «Кугель», рассказывающий о жизни харедим. Этот проект является продолжением нашумевшего сериала «Штисель» и по случаю премьеры New York Times опубликовала развёрнутый очерк о Йони Индорски — создателе обоих сериалов.
Судьба Йони Индорски поражает своими поворотами. Родившийся в «литовской» семье в Иерусалиме, он в пятнадцатилетнем возрасте поступил в знаменитую ешиву «Поневеж» в Бней-Браке. Изначально юноша мечтал стать выдающимся знатоком Торы, чьи портреты будут украшать стены еврейских домов, однако очень скоро мечты сменились горьким разочарованием. Йони чувствовал себя потерянным — физически находясь среди сотен учеников большой ешивы, он не находил способа самовыражения и ощущал себя словно в тюрьме.
Вместе с соседом по комнате они начали тайно посещать публичную библиотеку за пределами религиозного Бней-Брака. Книги, не входившие в традиционный круг чтения ортодоксальных евреев, открыли перед ними окно в совершенно иной мир. В один решающий день Йони понял, что ешива — не его путь и набрал номер организации «Хилель», помогающей молодым людям из ультраортодоксальной среды, решившим покинуть религиозную общину.
После собеседования, убедившись в серьезности его намерений, представители «Хилель» предоставили Йони новую одежду и временное жилье. С помощью волонтера организации он написал письмо родителям, сообщая о решении оставить религиозный образ жизни. Несколько дней спустя его должны были перевезти в постоянное жилье в Тель-Авиве — квартиру, где проживали другие бывшие харедим.
Драматический момент наступил, когда Йони выходил из машины возле нового жилья. Внезапно он услышал крик: «Йони! Йони, вернись! Тебе нечего делать с этими людьми!» Это была его мать. Оказалось, что письмо ещё не дошло до родителей, но некая ортодоксальная организация, противостоящая «Хилелю», успела сообщить им о намерениях сына. Возможно, информация о его местонахождении поступила от кого-то из самой организации «Хиллель».
«Иди к нам, можешь даже без кипы», — умоляла мать. «В нашем доме ты можешь делать всё, что захочешь. Мы просто любим тебя». Будучи младшим из пяти детей, Йони не устоял перед материнскими слезами. Он согласился вернуться с родителями при условии, что ему действительно позволят жить так, как он хочет.
Удивительно, но связь с волонтером из «Хилеля» сохранилась. Она продолжала знакомить Йони с новыми гранями светской жизни, включая кинематограф. Этот мир настолько увлек молодого человека, что он решил поступить в престижную киношколу «Сэм Шпигель» в Иерусалиме. Его короткометражный фильм «Драйвер», созданный в период обучения, получил высшую награду школы и был представлен на Иерусалимском кинофестивале. По словам Индорски, уже тогда в его воображении зарождались образы ультраортодоксальной семьи, которые впоследствии воплотились в «Штиселе».
Никто, включая самого Индорски, не мог предвидеть оглушительного успеха, который ожидал «Штисель» во всём мире, особенно в Израиле и США. После перевода сериала на множество языков произошло нечто удивительное. Как рассказывает автор статьи: «Во время поездки в Германию на семейное торжество ко мне на улице подходили незнакомцы с вопросами о цицит и пейсах. Когда я спрашивал, откуда у них такой интерес, ответ был неизменным — "Штисель"».
Йони Индорски превратился в культовую фигуру. 4500 билетов на его выступление в Манхэттене были распроданы за считанные часы. Но именно на пике славы создателя сериала настиг творческий кризис. Вдохновение словно покинуло его. К этому добавилась тяжелая форма коронавируса, оставившая после себя мучительные боли, не поддававшиеся лечению более полугода.
Парадоксально, но феноменальный успех «Штиселя» оставил в душе Индорски ощущение пустоты. А в 2021 году, приехав в Нью-Йорк для выступления на Манхэттене, он получил страшное известие из дома — у его матери диагностировали онкологическое заболевание.
Женщина попросила сына посетить оґель (место захоронения) Любавичского Ребе в Квинсе и помолиться за неё. Выполняя обещание, Индорски отправился к оґелю. Позвонив матери, он положил телефон у могилы, чтобы она могла напрямую обратиться к Ребе. Сердце Йони сжалось, когда он услышал, как она рыдает, умоляя Всевышнего о выздоровлении.
Согласно традиции, посещающие оґель пишут записку с просьбами к Ребе, зачитывают её, а затем разрывают и оставляют на могиле. Хотя Индорски не планировал следовать этому обычаю, внезапно для себя он написал: «Я потерян в этом мире и не могу жить без моей мамы». Рассказывая об этом журналисту New York Times, он не смог сдержать слёз. Разорвав записку, он оставил её на могиле. «Это был, пожалуй, первый момент, когда я вновь почувствовал себя тем наивным верующим еврейским мальчиком!» — признался Индорски.
А жизнь продолжала преподносить сюрпризы. Вскоре Йони познакомился с молодой еврейкой из Франции, переехавшей в Израиль и стремившейся углубить свою религиозность. Постепенно, шаг за шагом, она помогла ему вернуться к корням. Йони женился на ней в соответствии с религиозными обрядами, у них родилась дочь. Он вернулся к соблюдению заповедей, но уже в хасидской традиции.
Только после возвращения к религиозной жизни Индорски узнал потрясающий факт: все восемнадцать лет его отдаления от иудаизма мать постилась один день в неделю и молилась о его возвращении! «Восемнадцать лет еженедельного поста — я никому не рекомендую такое. Посты, вообще-то, противоречат хасидскому мировоззрению, но если вы хотите понять силу еврейской матери — вот яркий пример», — отмечает автор статьи.
Примечательно, что один из зрителей, посмотревший все эпизоды «Штиселя», однажды поделился своим разочарованием: «В сериале показаны только серьезность, проблемы и грусть. Там нет радости жизни евреев, любящих соблюдать Тору и заповеди и счастливых этим». Возможно, теперь, когда Индорски сам стал хасидом, его новый сериал «Кугель» будет более жизнерадостным.
На этой неделе мы читаем главу «Тецаве». Внимательный читатель заметит интересную особенность, которую обсуждают многие комментаторы.
«Тецаве» является прямым продолжением главы «Трума». В предыдущей главе Всевышний повелевает народу Израиля построить Храм: «И пусть сделают Мне святилище, и Я буду обитать среди них». Далее Тора перечисляет предметы для скинии: ковчег, стол, менора и внешний жертвенник (стоявший во дворе и предназначенный для жертвоприношений). Затем следует описание строительства самой скинии, её завес и конструкций.
В главе «Тецаве» Тора детально описывает одеяния Первосвященника и других коѓенов, а также процедуру их освящения перед служением. И вдруг, в самом конце главы, появляется повеление: «И сделай жертвенник воскурения». Этот жертвенник, в отличие от внешнего, изготавливался из золота и помещался внутри святилища. На нём дважды в день, утром и вечером, воскуряли благовония.
Любавичский Ребе задаётся вопросом: «Почему отрывок о жертвеннике воскурения не помещён в главу «Трума» вместе с описанием других предметов скинии, а находится в конце главы «Тецаве», после всех деталей о скинии, её сосудах и одеяниях священников?»
Ответ заключается в особом значении этого жертвенника. Его размещение в конце подчёркивает, что именно через него завершается основная цель создания скинии.
Мудрецы говорят: «Было два жертвенника: золотой (внутренний) соответствовал душе человека, а медный (внешний) — телу. Подобно тому, как тело нуждается в пище, так и на медном жертвеннике приносились съедобные жертвы. А поскольку души наслаждаются только ароматом, на золотом жертвеннике воскурялись только благовония».
Здесь прослеживается глубокая взаимосвязь. Через жертвоприношения на внешнем жертвеннике создаётся приближение к Всевышнему (слово «корбан» (жертва) происходит от «кирув» — приближение). А через воскурение на внутреннем жертвеннике происходит не просто приближение, но полное соединение (слово «кторет» (воскурение) связано с понятием «кишур» — связь). Это соединение настолько глубоко, что человек и Б-г становятся единым целым, как сказано в книге «Зоѓар»: «В единой связи я связываюсь».
Таким образом, основная цель скинии достигается именно через служение на жертвеннике воскурения, где проявляется полное соединение человека со Всевышним. В глубинном понимании, этот жертвенник символизирует связь еврейского народа с Творцом на уровне «йехида» — высшего аспекта души, который изначально и вечно соединён с Б-жественной сущностью.
В повседневной жизни, объясняет Ребе, мы обычно занимаемся служением, подобным внешнему жертвеннику, — стремимся приблизиться к Б-гу из ощущения отдалённости. Но когда еврей приходит, например, к оѓелю Ребе, там пробуждается его «йехида», и он осознаёт, что никогда не был по-настоящему далёк от Творца. Внешняя отдалённость была иллюзией, поскольку на уровне сущности души связь никогда не прерывалась. В момент пробуждения этой глубинной связи человек не просто ощущает близость к Б-гу, но понимает, что он и Всевышний — одно целое, «в единой связи связанные».