Недавно в рекламном проспекте одного израильского книжного издательства я прочитал замечательную фразу: «Еще не родился тот ребенок, который уснет после одной сказки». Лично я, как примерный отец, отправляя детей вечером спать, всегда говорю: «Ложись в постель!» и добавляю: «С книгой!» Может быть, таким образом я, в силу своей занятости, хочу избежать необходимости прочитать или рассказать им что-либо, когда они хотят услышать сказку перед сном. Может, я просто ищу для себя оправдание. В любом случае, хотя бы себя я убедил, что этим я способствую развитию детей сразу в нескольких направлениях: знание языка, умственные способности, сила воображения. Но главное — я уверен, что с каждой прочитанной книгой дети все больше и больше укрепляются в вере и в страхе перед Небесами, так как большинство рассказов, которые они читают, связано с еврейской историей и взяты из Талмуда.
В последнюю Субботу я получил истинное удовольствие, наблюдая, как двое из моих сыновей отправились в постель с книгами: один взял Свиток Эстер, а другой — Мишлей (Притчи Соломоновы). Может, им захотелось прочитать в первоисточнике один из рассказов, которые они читали раньше в детских книжках? Может они находились под впечатлением недавно прошедшего праздника Пурим? Не знаю. В одном я абсолютно уверен: прочитанный рассказ часто гораздо сильнее воздействует на ребенка, чем хороший урок или воспитательный час.
…Один из важных вопросов, связанных с праздником Песах, — это вопрос о том, кто написал Пасхальную Агаду. Общепринятым является мнение, что ее составители писали, основываясь на руах ѓакойдеш (святом откровении свыше, источником которого, как отмечает Любавичский Ребе, является Б-жественный атрибут мудрости). Возможно, именно поэтому, текст Агады принят во всех еврейских общинах — независимо от направления и происхождения — практически в неизменном виде.
Каждый Песах, из года в год, мы читаем Агаду и находим в ней все новые и новые глубины, на которые не обращали раньше внимания. Так, в прошлом году я впервые заметил одну деталь, которой было непросто сразу найти объяснение. Это было после Седера, в первую ночь праздника. Я чувствовал себя уже очень уставшим — этому поспособствовали четыре бокала вина, не говоря обо всех приготовлениях к празднику, длившихся неделями. Ко мне подошел один из участников Седера, выглядевший довольно свежо и бодро. Он спросил меня: «Ребе! Почему в начале Агады пишется: «И даже если все мы умны, понимающи и сведущи в Торе — мы обязаны рассказывать об исходе из Египта, и всякий умножающий рассказ достоин похвалы»? С каких это пор есть мицва, которую умный человек не должен исполнять? Почему это простые люди должны знать Агаду, а умный нет? Ведь так говорит нам автор Агады: «И даже если все мы умны…». Ведь никто не думает, например, что умный не должен накладывать тфилин! Что же нового в том, что и умные с понимающими все равно обязаны рассказывать об Исходе из Египта?..» К счастью, следы усталости на моем лице были настолько заметны, что даже сам спрашивающий предложил продолжить разговор на следующий день в синагоге, после молитвы.
Наутро я пришел в синагогу задолго до молитвы. Я искал в беседах Любавичского Ребе ответ на поставленный вопрос и нашел, что Ребе тоже задает его, но добавляет к вопросу еще один. На слова «и всякий умножающий рассказ достоин похвалы» Ребе спрашивает: «Обычно в отношении любой заповеди считается, что, как только ты начинаешь исполнять заповедь, ты ее уже исполнил. Например, нет, по сути, разницы в исполнении заповеди между евреем, который наложилтфилин на полчаса или на пять минут. А в случае заповеди рассказывать об Исходе из Египта мы сталкиваемся с интересной особенностью: чем больше рассказываем, тем лучше исполняем суть заповеди. Почему же так?»
Много людей пыталось постичь тайну успеха хасидизма. Движение, возникшее всего триста лет тому назад, завоевало многочисленные массы евреев и, несмотря на серьезное сопротивление в начале, смогло распространиться по всей Восточной Европе, а затем и по всему миру. Некоторые объясняют это всепобеждающей любовью к евреям, которая проявляется в хасидизме, другие говорят: радость, а есть и такие, кто подчеркивает веру и уверенность. Но все эти явления хасидизм только обновил или подчеркнул. Остается неясно, каким образом хасидизм смог передать свое учение такому большому количеству людей за столь относительно короткое время?!
Тайна успеха Баал-Шем-Това заключена в одном слове: рассказ. Он привнес в иудаизм искусство рассказа, передавая с их помощью глубокие основы учения хасидизма. Вместо того чтобы читать потрясающую и глубокую лекцию о любви к народу Израиля, он рассказывал майсы о еврее, который отдал свою жизнь во имя ближнего своего. Вместо того чтобы доказывать цитатами из Талмуда обязательность служения Всевышнему в радости, он рассказывал согревающие сердца хасидские истории. Ведь сила рассказа состоит в том, что все его помнят, ибо он глубоко западает в души слушателей.
Однажды известный хасид Хабада рабби Айзик из Гомеля посетил рабби Исроэля, цадика из Ружина. Войдя к Ребе, реб Айзик увидел, что тот занят приемом посетителей. Два хасида принесли рабби Исроэлю свои книги перед тем, как отдать их в печать, прося у Ребе ѓаскому — «согласие» (как во всех книгах сегодня на обратной стороне обложки печатают несколько отзывов, так и для любой книги по иудаизму необходимо получить ѓаскому известного раввина, в которой сказано, что можно положиться на автора и на написанное им).
Один из посетителей был настоящим гением и выдающимся ученым, его книга содержала много новых глубоких комментариев Торы. Второй подготовил сборник рассказов о праведниках, которые он когда-то слышал и теперь хотел напечатать. Ребе из Ружина вначале поинтересовался рассказами, а потом обратился к книге с новыми комментариями Торы. После написания отзывов он отдал свое согласие сначала хасиду со сборником рассказов, а уже затем ученому хасиду. Реб Айзик, наблюдавший за действиями праведника, в душе удивлялся, почему тот отдает право первенства рассказам, а не глубокому теоретическому труду по изучению Торы. Ведь, казалось бы, все должно быть наоборот! Неожиданно Ребе из Ружина, словно прочитав его мысли, обратился к нему и спросил: «Ты, наверно, удивляешься, почему я выбрал первыми рассказы, а не слова Торы? Это большая и издавна существующая проблема. Раши в самом начале своего комментария к Торе задает этот вопрос: «Надлежало бы начать Тору со стиха: «Этот месяц для вас — глава месяцев» (Шмойс, 12, 2), который является первой заповедью, данной сынам Израиля. Почему же Тора начинается с рассказа о сотворения мира?» В сущности, Раши спрашивает, почему Тора посвящает Книгу Брейшис и чуть ли не половину Книги Шмойс разным историям и только потом раскрывает заповеди. Разве Тора — это не книга заповедей и указаний для евреев по служению Всевышнему? Ведь само слово «Тора» происходит от корня ѓороо, «учение, обучение, наставление». А если это так, то зачем надо было «тратить» полторы книги на какие-то «рассказики»?! Однако Тора учит нас, что самый верный путь обучить Торе другого еврея — это прибегнуть к помощи рассказов. Поэтому и сама Тора предваряет свои наставления рассказами», — закончил свое объяснение Ребе из Ружина.
Во всем мире принято рассказывать детям на ночь сказки. Хасидизм превратил это явление в один из способов служения Всевышнему. У хасидов существует обычай каждый раз на исходе Субботы, когда вся семья сидит за трапезой, провожающей Царицу-Субботу, рассказывать одну из историй Баал-Шем-Това. Не может быть такого, чтобы хасиды собрались вместе на какое-либо торжество и не рассказывали там хасидские истории, которые пробуждают душу и согревают сердце. Возможно, именно благодаря силе воздействия на людей этих рассказов движение хасидизма устояло в тяжелые страшные годы в Советской России.
В сущности, как раз об этом и говорят нам авторы Агады. В первую ночь Песаха надо исполнить заповедь — рассказывать историю Исхода евреев из Египта. И делается это не для того, чтобы сохранить ее в памяти (помнить об этих событиях мы обязаны ежедневно), а для того, чтобы рассказать историю. Может встать «умный» и заявить, что он не собирается тратить зря время на сказки: «Я уже знаком с этим рассказом, слышал его множество раз, вместо этого я лучше выучу что-нибудь более глубокое о празднике Песах и найду что-либо новое в Торе по этому поводу!» С другой стороны, придет «понимающий» (разница между «умным» и «понимающим» состоит в том, что первый может сказать нечто новое, тогда как второй может только критиковать то, что сказал первый) и будет утверждать, что он хочет услышать что-нибудь новое, интересное, а не просто рассказ. Затем придет «сведущий», который знает всю Тору и с пренебрежением относится к сказкам. Всем им Агада отвечает: «И даже если все мы умны…» — как ты, «и даже если все мы понимающи…» — как ты, «и даже если все мы сведущи в Торе…» — как ты, мы все равно обязаны рассказывать историю об Исходе из Египта. Ведь новые комментарии и глубокомысленные высказывания — это удел избранных, а майсу понимают все. И простой человек, и большой умник понимают хороший рассказ, привлекающий человеческие сердца. И даже по прошествии многих лет после того, как были рассказаны, они сохраняют силу своего воздействия на человека. Недаром сказано: «И всякий умножающий рассказ достоин похвалы».
Тора знает, что самое лучшее средство для сохранения еврейской традиции — это рассказы. Именно поэтому Тора начинается с многочисленных рассказов. Именно поэтому история Исхода евреев из Египта, которая является самой важной в иудаизме, передается от отца сыну с помощью рассказа.
В праздник Песах мы исполняем эту заповедь и рассказываем… Действительно, это важное указание для всех нас. Каждый еврей должен рассказывать еврейские истории членам своей семьи, детям, друзьям и знакомым — всем, кто заинтересован его слушать. И не только в Песах…