Более десяти лет тому назад я поехал в Киев по приглашению американского посла, устроившего совещание с раввинами Украины. Я тогда исполнял обязанности главного раввина Херсона и Херсонской области. По дороге я заехал в Николаев, где ко мне присоединился главный раввин города и Николаевской области рав Шолом Готлиб. В пути мы говорили о работе, строительстве школ, которые тогда только начинали создаваться в наших городах с помощью еврейской общественности, о гуманитарной помощи нуждающимся. И конечно, мы говорили слова Торы.
Так пролетали долгие часы в дороге. Ночь подходила к концу. Машина проехала уже много километров. Светало, и мы начали готовиться к утренней молитве. Я уже произнес утренние благословения, рав Готлиб посмотрел отрывок из «Тании»… И вдруг я заметил, что мы проезжаем старое кладбище с разбитой оградой и развалившимися могильными плитами. Выполняя крутой поворот, водитель сбросил скорость, и я с удивлением увидел ивритские буквы на могильном камне. Я сравнительно недавно приехал работать на Украину и первый раз оказался здесь на старом еврейском кладбище! По моей просьбе водитель остановил машину, мы вышли и подошли поближе. Кладбище находилось в самом центре города, название которого я сейчас и не вспомню. Было раннее утро, люди еще не покинули свои дома. Только мы с равом Готлибом, и больше никого вокруг.
Кладбище казалось очень старым. Буйная растительность, покрывшая всю его территорию, затрудняла нам проход. Мы с трудом прокладывали себе путь, обходя ржавые железные прутья, обломки оград и куски могильных плит, разбросанные повсюду. Легкий утренний ветерок обвевал наши лица и уносил остатки ночи, проведенной без сна. Мы ходили и пытались прочитать полустертые надписи на могилах. Кто эти люди, похороненные здесь? Как прожили они свою жизнь? Была их жизнь тяжелой или легкой и счастливой? Есть ли сегодня в мире хоть одна родная душа, которая скорбит о них? Быть может, разросшаяся здесь трава скрыла не только их могилы, но и уничтожила все воспоминания? Неужели дожди и снега смоют навсегда память о них так же, как они смывают едва различимые надписи на их могилах? Что сохранится из всего этого — неужели ничего?!
На одной из могил надпись: «Тут покоится Ицхок сын Яакова Лодес, проживший 92 года. Скорбим и плачем — жена, дети, внуки». Кто ты Ицхак Лодес? Ты умер в 1891 году, больше ста лет тому назад? Есть ли среди живых те, кто еще помнят о тебе? Говорит ли твое имя кому-нибудь о чем-нибудь? Мы с равом Шоломом читаем отрывок из Теѓилим и кладем камешки на могилу. На кладбище удивительно тихо. Даже ветерок затих. Кто знает, когда в последний раз звучали здесь слова из Теѓилим?.. Это был, кажется, 1996 год. Иудаизм только начинал возрождаться в стране. Может быть, кто-нибудь уже был здесь до нас? Живут ли в этом городе еще старые евреи, которые иногда приходят на кладбище? Ничего этого мы не знаем и продолжаем свой путь, затаив дыхание от волнения. С трудом читаем надпись на еще одном надгробии: «Розалия Лемберт, 15 лет, маленький сорванный цветочек, почему ты разбила наши сердца? Папа и мама». «Интересно, — говорит рав Готлиб, — как сложилась бы жизнь этой девочки, если бы она не умерла в возрасте 15 лет? На плите указана дата ее смерти — 1940 год. Значит совсем скоро сюда, в этот город, придут фашисты…»
И тут мы заметили большой черный монумент, стоящий в центре кладбища. Его основание сделано из простого белого камня, а само надгробие поднимается вверх как башня из черного мрамора, на каждой из четырех сторон которой есть надпись. С одной стороны — дата рождения. С другой стороны — дата смерти, с третьей — имя покойного. Мы с равом Шоломом переглядываемся в растерянности: неужели это тот самый рав Моше-Хаим, по книгам которого мы учились в иешиве? Даты рождения и смерти совпадают. На тыльной стороне памятника надпись, которая до сих пор стоит у меня перед глазами: «Это всё, что я заработал за свои труды…» Слова простые и страшные. Мы молча кладем камешки на могилу, читаем Теѓилим и возвращаемся в машину.
Дорога до Киева еще далека. Встреча с послом состоится через 3–4 часа. Сейчас нам есть о чем помолчать… Ах, рав Моше-Хаим! Знал бы ты, как поражала нас, молодых ешиботников, глубина твоих мыслей, четкость и отточенность аргументов, широта твоих познаний Торы! Мы считали тебя своим современником, а ты, оказывается, ушел из жизни еще задолго до того, как мы появились на свет! Но откуда пришли тебе на ум эти простые, полные грусти слова, которые ты попросил написать на своей могиле? Может быть ты не прав? До сих пор каждый день с тобой, как с живым, спорят сотни учеников иешив, твои книги не пылятся без дела на полках библиотек! Почему же это «всё»?! А как же те сотни часов, проведенных в спорах и учебе над твоими книгами? О тебе, кто оставил после себя так много, разве можно сказать, что эта могильная плита размером метр на метр, где-то между Херсоном и Киевом, и есть всё, что от тебя осталось?!
Я не находил себе места в машине, едущей по украинскому шоссе, продолжая размышлять об увиденном. Я пытался представить себе твои похороны, рав Моше-Хаим. Конечно, жизнь замерла в местечке, когда пришедшие в синагогу люди узнали о твоей смерти. В городе был объявлен траур. Все магазины закрыты. Сотни людей в шляпах и картузах, ученики и родственники со слезами на глазах сопровождали носилки с твоим телом. Но твои книги и мысли, уважаемый рав, на сотню лет пережили тех, кто сопровождал тебя в последний путь. Могилы многих из них сегодня, к сожалению, заброшены и разбиты, а ты… Твои книги больше лежат на партах, чем на полках библиотек. И это значит, что твоя жизнь не останавливалась ни на минуту! А надпись на надгробии больше намекает на безграничную скромность человека, стремящегося в жизни к духовному больше, чем к материальному. Эти слова говорят о жизни человека, который изменил к лучшему жизнь всех, кто его окружал, и, без сомнения, привнес в этот мир много духовности!..
Я не стану рассказывать здесь о совещании у посла. Я все время оставался под впечатлением от фразы, написанной на надгробии на старом еврейском кладбище украинского городка. Это был незабываемый урок, которые дал мне человек, живший за сто лет до меня, но сумевший так глубоко затронуть душу молодого раввина, находящегося в самом начале пути.
На обратной дороге мы с равом Готлибом говорили о встрече с послом, о том, что нам удалось сделать для наших молодых, только начавших расцветать общин. Но вновь и вновь мы возвращались к могиле и надписи на ней. Тот урок скромности мы не только хорошо выучили, но и высекли огненными буквами на скрижалях наших сердец.
Я вспомнил об этой истории сейчас, когда читал главы «Ваякѓейль» и «Пкудей». В главах «Трумо» и «Тецаве» Всевышний указывает Моше, как построить Святилище со всеми особыми предметами (Менора, стол и т. д.), предназначенными для служения в нем. Часть этих вещей была изготовлена самим Моше (в сущности — Всевышним посредством чуда). Другие были плодом тяжелой работы евреев. Некоторые предметы смогли создать только еврейские умельцы-мастера, как говорится в главе «Ваякѓейль»: «Г-сподь призвал по имени Бецалеля, сына Ури, сына Хура, из колена Йеѓуды, и Оѓолиава, сына Ахисамаха, из колена Дана, и исполнил их мудростью сердца делать всякую работу резчика и парчевника, и вышивальщика по синете и пурпуру, и червленице, и виссону, и ткача. Они исполнители всякой работы и мыслители замыслов… И всякий муж, мудрый сердцем, в кого Г-сподь вложил мудрость и разумение, чтобы ведать и исполнять, делать будет всякую работу для священного служения, во всем, что повелел Г-сподь».
Что же это были за предметы, для изготовления которых нужно было использовать так много мудрости? Что это были за вещи, для создания которых требовалось такое большое искусство?
Среди всех принадлежностей Мишкана (столбов, подножий для них, полога и различной священной утвари) тканные парчовые полотнища занимают особое место, ибо Всевышний так говорит Моше о них: «Крувим [изображения духовных сущностей] работы парчевника сделай их». И объясняет Раши: «Крувим не вышиты на них иглой, а вытканы с двух сторон… лев с одной стороны и орел с другой».
Полог, прикрывающий вход в Святилище, по указанию Всевышнего должен был быть изготовлен вышивальщиком так, чтобы «изображения сделаны на нем иглой: одно и то же на обеих сторонах» (Раши). В отличие от него изготовление десяти парчовых полотнищ требовало особого искусства, так как на них надо было выткать с одной стороны льва, а с другой стороны орла. К тому же, размеры каждого из них были 28 локтей в длину и 4 локтя в ширину. То есть, речь идет о полотнищах общей площадью более чем 1100 квадратных локтей, что составляет почти 300 квадратных метров. Поистине шедевр, тяжелая и особо искусная работа!
И после того, как столько было вложено в создание полотнищ, после завершения этой чудесной работы мы читаем в главе «Пкудей» поразительные слова: «И разостлал Шатер и развернул над Скинией, и положил покрытие шатровое поверх него — как повелел Г-сподь Моше». И поясняет Раши: «Это полотнища из козьего волоса». Следовательно, никто не мог увидеть парчовые полотнища, никто не мог насладиться созерцанием того, что на них было изображено! Мудрые сердцем Бецалель и Оѓолиав, другие мастера, которых Всевышний «исполнил духом Б-жьим, мудростью, разумением и ведением и всяким умением», не могли похвалиться этой потрясающей работой даже перед своими друзьями!
Полотнища Святилища покрывались сверху полотнищами Шатра, сделанными из козьей шерсти. Поэтому даже входящий в Мишкан мог видеть изнутри только одну их сторону, только льва или орла, вторую же сторону никто не мог увидеть, так как она была скрыта под полотнищами Шатра. Получается, что никто на свете не мог увидеть и оценить результаты столь тяжелой, сложной и неповторимой работы, которую Тора определяет как «произведение искусства»!
Так и мы иногда делаем что-либо важное: оказываем кому-нибудь духовную или материальную поддержку, даем цдоку, помогаем старушке перейти дорогу, вносим большое, даже очень большое пожертвование на нужды общины или интерната, делаем какое-либо еще хорошее и важное дело. Цель всех наших деяний состоит в исполнении воли Всевышнего, в осуществлении нашего предназначения в этом мире. Несомненно, что в рекламировании добрых дел, которые мы совершаем, нет ничего зазорного. Даже наоборот, мы подаем этим хороший пример остальным. Мы помним, что говорит Талмуд о Реувене: «Если бы он знал, что напишет о нем Писание, он гораздо больше старался, дабы вытащить Йосефа из ямы!» Рашба говорит: «Сообщай всем об исполнении заповеди!». Да, очень важно, чтобы каждый рассказывал всем о своих добрых делах! Мы видим большую мицву в том, что наша община всегда с благодарностью называет имена тех, кто помогает и поддерживает ее. Однако не надо забывать, что эта заповедь не относится к тем, о которых мудрецы сказали: «Пусть умрет, но не преступит». Иногда стоит задуматься, что важно, что второстепенно, а что вообще несущественно. Так ли необходимо присутствие тележурналистов каждый раз, когда вы переводите старушку через дорогу? Надо ли громко кричать о каждом пожертвовании на нужды бедных? Нужна ли реклама каждому совершенному нами доброму делу? А как же скромность?! Сколько процентов энергии надо потратить на само дело, а сколько на его рекламирование?..
Мы все постоянно заняты строительством Святилища, строительством «дома» для Б-жественного присутствия в этом мире. Каждое наше доброе дело, каждая исполненная нами заповедь, каждый урок Торы — это наш вклад в создание Мишкана. Все мы, каждый в своей области, выполняем разные работы, используем разные материалы и инструменты. И мы должны хорошо понимать, что, несмотря на то, что почти все принадлежности Мишкана делаются из чистого золота, несмотря на то, что все они особенные (включая тканные с особой искусностью полотнища), но в конце концов все это — и даже сам Мишкан — укрывается сверху простым покрывалом из козьей шерсти. Так что никто в мире ничего этого не видит, и никто не может этим похваляться. Все эти вещи сделаны только в Его честь, только во Имя Того, кто повелел построить Ему этот «дом», и ни для кого другого.
Мы постоянно принимаем участие в строительстве Святилища. Каждый вносит свой вклад в создание «большого Святилища» — этого мира. Каждый строит и свое «личное Святилище», так как он хочет, чтобы его дом тоже стал местом раскрытия Б-жественного присутствия. В каждом «малом Храме» есть свои парчовые полотнища с изображением орла с одной стороны и льва с другой. Так ли важно, чтобы кто-либо другой увидел результаты нашей самоотверженной работы? Разве сможет человек по достоинству оценить весь наш вклад в произведение, созданное для Всевышнегои посвященное Ему одному?!
Мы должны делать все во имя истинной цели. Мы знаем, что действуем по воле Всевышнего. Только Ему известно, что мы на самом деле делаем и что по-настоящему вкладываем в свою работу! Достаточно того, что Он знает! И ничего страшного не случится, если сверху нашу работу укроют «покрывалом из козьей шерсти». Не страшно, если на фотографиях будет видно только это покрывало и все будут думать, что это и есть Святилище и больше нет ничего. Это не должно нас беспокоить, ведь мы работали для Г-спода Б-га, и Он знает, «чтó мы заработали за свои труды».