Это произошло в одном из лагерей в Сибири, среди заключенных которого был рабби Аѓарон Н. — еврей, соблюдающий Субботу и заповеди и пытающийся распространять Тору в своем непосредственном окружении. За это «преступление» он был арестован и приговорен к десяти годам лагерей…
Песах 5703 (1943) года пришелся на седьмой год его заключения. Предыдущие годы ему удавалось получать посылки из дома, в которых была маца и другие продукты, кошерные на Песах, что помогало ему соблюсти законы праздника. Вот и теперь в начале адора (за полтора месяца до Песаха) он получил письмо из дома, в котором его семья сообщала, что выслала посылку со всем необходимым. Дни шли за днями, но посылка не приходила.
В первых числах месяца нисон р. Аѓарона вызвала к себе инструктор политотдела, в обязанности которой входила проверка писем и посылок, присылаемых заключенным. Целью ее беседы с ним было узнать, продолжает ли он придерживаться своих религиозных убеждений. Она спрашивала, работает ли он по субботам и в дни еврейских праздников, ест ли кошерную пищу. Между прочим она также спросила, что такое маца. Рабби Аѓарон честно ответил на ее вопросы, добавив, что праздник Песах начнется через десять дней. «Что вы будете делать, если не получите мацу на Песах?» — спросила инструктор. «Буду есть картошку». — «А если не будет картофеля?» — «Тогда у меня не будет иного выхода, кроме как голодать». — «Целых восемь дней?!» — удивилась она. Рабби Аѓарон кивнул и сказал: «Надеюсь, что с Б-жьей помощью я выдержу!»
Наступил Песах, а посылка так и не прибыла, так что у рабби Аѓарона не оказалось ни мацы, ни вина, ни овощей или фруктов. Даже картофель закончился в то время! В ночь Седера рабби Аѓарон позвал двух других евреев, которые были в лагере, положил на стол белую бумагу, а вместо вина налил четыре чашки чая, но, к удивление всех присутствующих, он вынул откуда-то три мацы и положил их на стол! «Я достал…» — сказал он, не раскрывая подробности. Так они провели Седер: с тремя кусочками мацы и чаем, а Агаду читали по памяти.
На второй Седер мацы уже не было. Теперь рабби Аѓарон мог раскрыть свой секрет: «С тех пор, как я нахожусь в лагере, я всегда оставлял три мацы на следующий год. Ведь я никогда не мог быть уверен, что получу свежую мацу в следующем году. Действительно, в этом году я ничего не получил, но мы смогли исполнить заповедь с прошлогодней мацой…» В ответ на его слова друзья рассердились: «Если бы мы знали, что у вас нет другой мацы, мы не съели все до последней крошки!» — сказали они. «Поэтому я и не признался вам! — улыбнулся рабби Аѓарон. — Я хотел, чтобы вы исполнили заповедь о маце». — «Но что будет с тобой? Как ты будешь существовать эти восемь дней?» — «Б-г поможет», — ответил рабби Аѓарон.
Прошло несколько дней, в течение которых рабби Аѓарон не ел ничего, кроме кусочков сахара, которые где-то раздобыл. Его силы медленно иссякали. Друзья пытались убедить его есть хомец, говоря о пикуах нефеш — опасности для жизни, но он настаивал на своем.
В середине Песаха к нему зашла инструктор политотдела. Она заметила его бледность и дрожащие руки. «Я принесла вам поесть», — сказала она и вытащила сдобную булочку, запах которой почти лишил его чувств. Он поблагодарил за добрые намерения, но объяснил, что в Песах он не может есть хомец. Она ушла, не сказав ни слова, а на следующий день вернулась к нему с другим гостинцем. «Я принесла вам пирог, который сама испекла. Вы должны поесть, иначе можете умереть», — попробовала она еще раз уговорить его. Рабби Аѓарон отказался вежливо, но твердо. Она ушла совершенно потрясенная.
В последние дни праздника он не мог встать с постели. Друзья поили его сладкой водой, и это дало ему возможность остаться живым. В последний день Песаха он был на грани голодного обморока. Он попытался сосредоточиться и помолиться, но голова закружилась… Очнулся он в лагерном лазарете, когда медсестра сделала ему укол, от которого его бросило в сильный жар. Так на грани обморока и затуманенного сознания он провел этот последний день праздника. Когда стемнело, друзья-евреи пришли к нему с вестью, что праздник закончился. Они принесли несколько сухарей и чай и кормили его с ложечки, как маленького ребенка. Прошло несколько дней, пока он поправился.
Вскоре после этого рабби Аѓарона вызвали к начальнику лагеря, в кабинете которого он застал и бледную как мел инструктора политотдела. Начальник сказал, что ему стало известно, что инструктор вернула посылку, присланную на имя рабби Аѓарона, и уничтожила два его письма домой, чтобы не выяснилось, что посылка не дошла до адресата. Теперь рабби Аѓарон понял, почему она так беспокоилась за его жизнь. Она боялась, что он может умереть, и эта смерть будет на ее совести.
Начальник сказал, что рабби Аѓарон может подать на инструктора жалобу, и пообещал, что она будет наказана по всей строгости закона. Женщина начала плакать и умолять простить ее ради ее детей, отец которых погиб на войне. «Не у меня проси, а у человека, которого ты чуть не довела до смерти!» — сердито сказал начальник. Рабби Аѓарон сказал: «Я вижу, что она раскаивается в своих действиях, и помню, как она даже пыталась исправить положение. Со своей стороны, я готов простить ее». На этом все и закончилось, однако тот Песах рабби Аѓарон не забудет никогда…
Через три дня после Исхода из Египта стало понятно, что евреи не собираются возвращаться. Тогда фараон запряг лошадей и призвал всех своих подданных принять участие в погоне, чтобы вернуть евреев и вновь поработить их. После короткого преследования, 20 нисона фараон настиг евреев и окружил их с трех сторон, оставив перед ними только море. Всевышний повелел Моше: «Подними свой посох, протяни руку над морем…» (Шмойс, 14: 15). Море расступилось, и евреи прошли по его дну, как по суше. Когда египтяне попытались преследовать их, воды сомкнулись и накрыли их. Египетская армия с колесницами и всадниками утонула в Красном море. Выражая свою благодарность Всевышнему за чудо, Моше и сыны Израиля пели «Песнь у моря», а Мирьям и еврейские женщины сопровождали пение игрой на бубнах и танцами.
Чудо рассечения моря произошло в ранние утренние часы седьмого дня Песаха. Вот как Тора описывает эту песню: «Тогда воспел Моше и сыны Израиля эту песнь Г-споду…» (Шмойс, 15: 1). То есть, первым запел Моше, а следом за ним песню подхватил весь народ Израиля.
Еврейские мудрецы высказали три мнения относительно того, как именно исполнялась эта песня. По мнению рабби Акивы, Моше сам пел всю песню, а народ только подхватывал припев — слова «Воспоем Г-споду» — после каждого стиха. Рабби Элиэзер считает, что народ Израиля сам каждый раз повторял каждый стих, который спел Моше. Рабби Нехемия утверждает, что Моше только начал петь песню, а народ подхватил и пел вместе с ним, повторяя тот же текст по наитию свыше, по словам Раши: «Пророческий дух снизошел на них и управлял их пением».
Песня исполнялась после того, как «увидел Израиль силу великую, которую явил Г-сподь над Египтом, и благоговел народ пред Г-сподом» (Шмойс, 14: 31). И после этого укрепилась в народе вера в Б-га и уважение к Моше: «И поверили в Г-спода и в Моше, раба Его» (там же). Так что народ Израиля явственно ощущал ведущую роль Моше-рабейну, главы поколения, объединяющего народ и дающего силу людям.
Три приведенных выше мнения указывают на три степени единства Моше и народа Израиля. По словам рабби Акивы, полнота единства проявляется тогда, когда Моше один поет песню, и все люди повторяют за ним припев после каждого стиха. Рабби Элиэзер убежден, что полнота единства проявляется тогда, когда сыны Израиля повторяют за Моше каждый пропетый им куплет. А рабби Нехемия утверждает, что наивысшая точка единства, когда сыны Израиля объединились с Моше настолько, что песня вырывается из их уст одновременно.
Любавичский Ребе объясняет, что Моше символизирует особое чувство веры, которое присутствует в душе каждого еврея. Три этих мнения соответствуют трем способам проявления этой веры в еврейской душе. Первый путь — чувство веры у еврея превалирует над разумом, и хотя он не всегда понимает это, он отвергает интеллект в пользу веры. Разум полностью подчиняется вере, все, что движет евреем — это вера. Второй путь — вера служит основой еврейского образа мышления, и она определяет проявление его ума и направления мысли. Здесь человек не довольствуется только верой. Он также использует свой ум, но ум полностью основан на вере. Третий путь — вера настолько сливается с человеческим разумом, что ум сам по себе (не основанный на положениях веры), вся мыслительная деятельность человека подчинена еврейскому самосознанию. Вера глубоко проникает и срастается с разумом, так что она формирует его полностью в своем духе.
Третья степень единства — самая высокая. Если на первых двух уровнях речь идет о степени подчинении разума вере, то третий уровень — это полное внутреннее и сущностное нивелирование разума еврея его чувством веры до такой степени, что ум сам по себе может постигать что-либо, только подчиняясь вере. И все творение должно достичь этого всеобщего и полного состояния битуль, самоуничижения перед лицом Б-га, что произойдет очень скоро — когда наступит истинное и полное искупление с приходом нашего праведного Мошиаха.