Рассказывают, что как-то в одном местечке умер богатый еврей. Вся семья собралась вокруг его постели и горько плачет. И тут они заметили, что среди них затесался какой-то нищий и тоже рыдает. «Почему ты плачешь? — спросили его. — Ведь ты не родственник покойного?» — «Вот поэтому я и плачу…»
Предсмертное прощание родителей с детьми — печально и трагично, но в то же время это момент единения, когда все споры и разногласия отходят на второй план, а звучат только родительские благословения и пожелания счастья и добра. И поэтому нам трудно понять то, каким образом Яаков решил попрощаться с двумя из своих сыновей — Шимоном и Леви. Прежде чем Яаков обращается с благословением и добрыми пожеланиями к девяти своим младшим сыновьям, начиная с Йеѓуды, он довольно резко упрекает Реувена и еще более суровые слова говорит Шимону и Леви. Вспоминая события более чем полувековой давности, наш праотец обвиняет Шимона и Леви в проявлении жестокости и других негативных черт характера, из-за которых были убиты жители Шхема и нанесен серьезный вред Йосефу. «Шимон и Леви — братья, орудия злостные их мечи. В их тайный сговор пусть не войдет душа моя, с их обществом не единись, честь моя! Ибо в гневе своем убили мужа и по воле своей едва не подсекли быка» (Брейшис, 49: 5, 6).
Яаков не ограничивается одним лишь выдвижением обвинений, а предсказывает им мрачное будущее. Из-за зла и неоправданно жестокого рвения их судьба — быть рассеянными среди еврейских общин, чтобы ослабить их опасное влияние. «Разделю их в Яакове и рассею их в Израиле» (там же, стих 7). Раши в своем комментарии к этому стиху объясняет, что потомки Шимона станут учителями малых детей, «чтобы им быть рассеянными повсюду, т. е. переходить с места на место в поисках заработка». А потомки Леви станут коѓенами и левитами, которым «назначено обходить гумна для сбора возношений и десятин» и получать средства к существованию от еврейского народа.
Вызывает удивление то, почему Яаков сейчас выдвигает эти ужасные обвинения, связанные с событиями, которые имели место много лет тому назад. Более того, и это главное: разве, когда эта история произошла, Яаков не думал, что это была жестокость?! Он понимал мотив этого поступка. И Тора тогда рассказывала, что Яаков сделал сыновьям замечание только о тактике, о том, как они решили это сделать, с ложью и обманом, которые являются осквернением Имени Б‑га: «Вы взмутили меня, зловонным меня сделав для жителя земли… Я же малочислен, и соберутся они против меня и разобьют меня, и истреблен буду я и мой дом» (Брейшис, 34: 30). Но Яаков не обвинял их тогда в более серьезном грехе — что они действовали жестоко, пролили невинную кровь, причинили вред невиновным людям. Все потому, что он думал: жители Шхема должны умереть согласно закону.
Более того, в Торе сказано, что после того, как Яаков высказал сыновьям свои возражения, Шимон и Леви кратко объяснили ему свою позицию, возмущенно воскликнув: «Неужели подобной блуднице ему позволительно делать нашу сестру?!» (Брейшис, 34: 31). Отец ничего не сказал им в ответ, промолчал. Тогда на этом дело и закончилось. А это просто-напросто означает, что Яаков был с ними полностью согласен. В конце концов, члены его семьи были тогда как бы новыми репатриантами в Эрец-Исроэль, поэтому им пришлось продемонстрировать силу своим соседям и доказать, что иметь с ними дело опасно. Поступок Шхема был настолько дерзким и шокирующим, что необходимо было дать жесткий ответ, который доказал бы, что они больше не намерены страдать от соседей…
Какова же была причина того, что теперь, перед своей смертью, Яаков передумал и решил высказать свое несогласие? Обратим внимание на его слова. Ведь он говорит не только о Шхеме, но и о двух последовательных событиях — уничтожении Шхема и нанесении вреда Йосефу, и это уже сигнал, предвещающий опасность. Когда Шимон и Леви применили насилие впервые, Яаков считал, что они защищали честь семьи. Однако когда вспышка насилия произошла во второй раз, он убедился, что сыновья сделали это не только ради Небес, но и из-за своего злого сердца. Очевидно, что проблема в них самих, а не только в людях, стоящих перед ними. Вот так иногда дома, в синагоге или на работе человек вынужден предпринять жесткие действия, должен осудить того, кто не прав. Но если слишком много людей его раздражает, ему необходимо заглянуть внутрь себя и убедиться, что причина не кроется в нем самом. Возможно, он сам плохой человек, не дай Б‑г, и поэтому видит все проблемы окружающих.
Это напоминает еврейскую шутку о человеке, который пришел к врачу и пожаловался на то, что у него сломана нога. Врач осмотрел ногу и не обнаружил никакого перелома. Но пациент настаивал на том, что когда он прижимает палец к ноге, он чувствует боль. Доктор попросил надавить пальцем на лоб, щеку и живот, и он снова и снова чувствовал боль. Тогда доктор сказал ему: «Да у вас же просто сломан палец». Другими словами, причина не в Шхеме, не в Дине, не в Йосефе и его снах. Яаков говорит им: «Получается, что причина — вы сами».
Теперь мы можем понять важный вопрос, который занимал умы самых великих комментаторов всех поколений. Начиная со следующей недели мы перевернем страницу истории и будем читать о египетском рабстве, и о том, как Б‑г наказывает фараона десятью казнями. Именно здесь комментаторы поднимают очевидный вопрос: за что фараон заслуживает наказания? Разве не Сам Всевышний мешал ему отослать народ Израиля?! Как пишет Рамбан, фараон исполнил повеление Б‑га тем, что поработил евреев. Ибо Г‑сподь сказал нашему праотцу Авраѓаму при заключении союза между частями рассеченных животных: «Знай же, знай, что пришельцем будет потомство твое на земле, не им принадлежащей, и будут порабощать их и угнетать их, четыреста лет» (Брейшис, 15: 13). Если бы фараон этого не сделал, слова Всевышнего не исполнились бы. Чем же тогда фараон заслужил такое суровое наказание? Рамбан отвечает, что фараон был наказан не за сам поступок, а за зло сердца, которое к нему привело. Фараон поработил евреев гораздо больше, чем ему было приказано. В то время как ему было велено только заставить их заниматься рабским трудом, он по своей воле издал указ об утоплении младенцев в Ниле и добавил другие ужасные несчастья. Все это доказывает, что его побудило к такой жестокости злое сердце, а не повеление, данное ему Г‑сподом, — и за неправильные побуждения он заслуживал наказания.
Это заключение не остается на теоретическом уровне, но имеет важное значение для нашей сегодняшней жизни. Мы узнаем, что недостаточно делать правильные вещи, важно делать это, исходя из правильного побуждения, которое часто полностью меняет характер самого действия. Например, иногда необходимо наказать близкого человека, но мы должны осознавать, что делаем это только потому, что заботимся о нем, а не руководствуясь гневом или злостью, не дай Б‑г. Прямым практическим выражением этого является то, как мы это делаем. Если мы намереваемся чему-то научить его, то не будем причинять ему слишком много вреда, и само действие будет сделано из любви, понимания и участия.
Есть история, рассказанная рабби Йосефом-Ицхоком Шнеерсоном, предыдущим Любавичским Ребе, о великом учителе и воспитателе по имени рабби Нисон, который преуспел в оказании влияния на своих учеников, но, как это иногда бывает, потерпел неудачу в воспитании своего собственного сына, Ицхока-Шауля, поступками которого руководило злое начало. Однажды услышал рабби Нисон, как его сын издевался над животными во дворе. Позвал он сына и сказал, что тот должен сам испытать боль, которую причиняет животным. И рабби Нисон побил своего сына. От боли сын заплакал и убежал на улицу, а когда вернулся, то застал странную картину: отец сидел у стола и заливался слезами. Отцу было так больно от того, что он был вынужден побить собственного сына, что он сам не мог сдержать слез. Это зрелище потрясло сына. Сочетание гнева, боли и жалости отца по поводу состояния своего ребенка пронзило сердце Ицхока-Шауля и изменило его.
В следующий раз, прежде чем действовать жестко или осуждать кого-нибудь из своего окружения, нам стоит задуматься над тем, что побуждает нас так реагировать и, возможно, мы поведем себя совершенно по-другому…