26 марта 2019 года в возрасте 95 лет ушел из жизни Мишель Бако — командир экипажа авиалайнера компании Air France, совершавшего рейс Тель-Авив — Париж, который был угнан 27 июня 1976 года немецкими («Фракция Красной Армии») и арабскими («Народный фронт освобождения Палестины») террористами и затем приземлился в Энтеббе (Уганда). Бако прославился тем, что, рискуя жизнью, отказался покинуть еврейских заложников, чувствуя ответственность за их безопасность. «Я не уйду, пока не отпустят последнего из моих пассажиров», — сказал он. Как известно, заложники (и французский экипаж) были освобождены неделю спустя в ходе невероятной операции израильского спецназа. Вернувшись на родину, Мишель Бако был награжден орденом Почетного легиона, высшей наградой Франции. Правительство Израиля также наградило его за проявленный героизм.
…В иврите, как и в других языках, есть слова, которые по тем или иным соображениям принято не употреблять. На первом месте среди них стоит хазир — «свинья». У евреев это животное вызывает настолько глубокое отвращение и неприятие, что они даже не могут произнести его название и чаще всего прибегают к эвфемизму, называя его довор ахер — «другой вещью». Отвращение к свинье охватывает весь народ Израиля, и даже трефные рестораны, которые предлагают (помилуй Г‑сподь!) блюда из мясо этого животного, стыдятся называть его по имени и выдумали более приемлемое название: басар лаван — «белое мясо». Кроме того, в Государстве Израиль существует закон, который запрещает разведение этого животного на территории страны (за исключением христианских поселений), согласно постановлению еврейских мудрецов: «Проклят человек, который разводит свиней» (Талмуд, трактат «Бава кама», 82б).
В нашей сегодняшней недельной главе «Шмини» Тора представляет законы о разрешенной и запрещенной пище и признаки кошерности животных: «Все, что имеет копыто и расщепляет надвое копыта, жует жвачку из скота, — такое ешьте» (Ваикро, 11: 3). Свинья указывается среди животных, мясо которых евреям есть не разрешается: «И свинью, ибо она имеет копыто и расщепляет копыто, но жвачки не жует, — нечиста она для вас. От их мяса не ешьте, и к падали их не прикасайтесь, нечисты они для вас» (там же, стихи 7–8). Поскольку свинья имеет только один признак чистоты — у нее раздвоенные копыта, но она не отрыгивает жвачки, — она считается некошерным животным и ее мясо есть запрещается.
Тем не менее не все комментаторы согласны с этими, казалось бы, общеизвестными выводами. Рабби Хаим Ибн-Атар (автор книги «Ор ѓахаим»), цитирует мидраш, где сказано, что есть свиное мясо запрещено только временно, но в будущем оно может стать разрешенным. Это выводится из объяснения значения слова хазир как однокоренного со словом хазара — «назад». Это означает, что оно должно вернуться к своей первозданной чистоте, которой обладали все животные до греха Древа познания добра и зла, когда весь мир был чист.
Конечно, многие комментаторы категорически не согласны и отрицают «возвращение свиньи» к чистоте. Например, рав Шмуэль Яфэ Ашкенази (автор комментария «Яфэ тоар» на «Мидраш рабо») говорит, что «такой мидраш никогда не существовал». И все же, если мы вернемся к тому, о чем говорит «Ор ѓахаим», то перед нами встанут несколько очень важных вопросов. Во-первых, как можно отменить явный запрет, вопреки четкому правилу, что заповеди Торы вечны? Во-вторых, почему именно свинья? Если мы настроены на то, чтобы «открывать доступ в «Кошерный клуб» и принимать в него новых членов», то почему бы не допустить, чтобы туда вошли и другие нечистые животные, упомянутые в нашей главе наряду со свиньей и даже намного более симпатичные, чем она, — такие как заяц и кролик? Наоборот, свинья хуже и омерзительнее их всех до такой степени, что никто даже не хочет упоминать ее имя!
Кстати, одно из известных объяснений такого отношения евреев к свинье связано с тем, что она является символом лицемерия и притворства. Свинья обычно выдвигает вперед свои ноги, как бы подчеркивая свой единственный признак чистоты — раздвоенные копыта — и таким образом может создаться искаженное представление, что она кошерна. Можно сказать, что довор ахер изо всех сил старается ввести в заблуждение и обмануть людей…
В любом случае, суть вопроса заключается в следующем: каким образом символ нечистоты и лицемерия станет добропорядочным и кошерным?
Автор книги «Ор ѓахаим» отвечает на этот вопрос довольно просто: причина запрета свиньи в том, что она не отрыгивает жвачки, но в будущем ее природа изменится и она начнет это делать, поэтому не будет никаких причин для ее запрета. Таким образом, Тора не изменится (ведь она вечна!), но изменится реальность — природа свиньи. Однако остается вопрос: почему это произойдет? Что дает этому животному право измениться и покаяться? Почему не изменится природа других животных?
Любавичский Ребе дает интересное объяснение, основанное на существенном различии между свиньей и другими животными в природе: у свиньи все в порядке с ногами, но существует проблема в верхней части туловища, в голове и пищеварительной системе, а тот, кто «кошерен» в ногах — в действиях — в будущем покается и будет чистым.
Свинья — единственное животное в природе, которое имеет раздвоенные копыта, но не жует и не отрыгивает жвачки. В то время как остальные животные с только одним признаком кошерности жуют жвачку, но не имеют раздвоенных копыт. Расщепленное сверху и снизу копыто символизирует того еврея, кто чист в своих «ногах», то есть соблюдает практические заповеди, как определяет Ѓалоха. Он встает утром, совершает омовение рук, идет в синагогу, накладывает тфилин и молится. С другой стороны, признак «отрыгивания жвачки» символизирует того, кто чист во мнениях и взглядах. Этот еврей знает, что иудаизм предписывает по каждому вопросу, может прочитать увлекательную лекцию о различиях взглядов по любому высокому духовному поводу, но он не придает значения практическому исполнению повседневных заповедей, так как считает их уделом тех, кто не умеет думать. И здесь Тора учит основополагающему принципу иудаизма: еврей ходит на ногах, а не на голове. Каждый, кто отдается исполнению практических заповедей, будет в порядке, его дети будут в порядке, а те, кто ушел, в конце вернутся. С другой стороны, тот, кто подчеркивает особую важность идей, останется в вымышленном мире, и ничего не осуществит в реальности.
Есть интересная история, которую, как мне кажется, я уже рассказывал однажды, но она настолько особенная, что стоит вспомнить ее еще раз. В начале 1990‑х годов, раввин Исроэль-Меир Лау (в то время — главный раввин и глава раввинского суда Тель-Авива) рассматривал и обсуждал в своем кабинете сложный случай подтверждения еврейства. Это было время, когда Земля Израиля обогащалась самой многочисленной алией: открылись советские ворота, и миллион репатриантов приземлился в аэропорту Бен-Гурион. Это было удивительное чудо, но в ходе «Большой алии» возникли вопросы подтверждения еврейства, так как согласно Закону о возвращении в Израиль приехали и неевреи по Ѓалохе.
Итак, перед раввином Лау предстал 40‑летний мужчина, который должен был подтвердить свое еврейство. У него не было соответствующих документов, но он привел с собой двух кошерных свидетелей. Один свидетель показал, что он присутствовал при его обрезании 40 лет назад, а второй — пожилой хасид Хабада с длинной бородой, рассказал очень трогательную историю: «Я был знаком с матерью этого человека. Она работала врачом в одном из медицинских центров Москвы. Внешне ее жизнь ничем не отличалась от жизни простых советских граждан при коммунистическом режиме, и никто не мог представить, что у нее есть какая-то тайна. Она была заядлой курильщицей и выкуривала по две пачки сигарет в день. Но каждую ночь она доставала одну сигарету из пачки и клала ее в коробку под кроватью. Каждый год, после Пурима, она доставала из этой коробки 365 сигарет, которые собирались в течение года, и приносила их ко мне домой. Я продавал сигареты на черном рынке, покупал на вырученные деньги муку и выпекал из нее мацу для Седера. Она и ее семья усердно соблюдали эту заповедь и обучали ей детей. И неудивительно, что ее сын решил подняться в Израиль и настаивает на своем еврействе».
Рав Лау не мог сдержать слез и захотел поговорить с матерью. Выяснилось, что она осталась в России. И тогда, преодолев все технические трудности, он связался с ней по телефону и сказал одну-единственную фразу: «Мы празднуем Седер одну ночь в году, вы отмечали его 365 ночей в году…»
Что на самом деле является силой практических повседневных действий? Почему нельзя удовлетвориться основополагающими идеями и высокими чувствами? На эти вопросы есть два простых ответа. Во-первых, идеи и эмоции гибнут под колесами обыденности. Супруги начинают жизнь, полную любви друг к другу, но быстро погружаются в рутину, и через несколько лет они обнаруживают, что у них нет времени на проявление чувств. Жизнь — это действия, а не эмоции, поэтому грандиозные идеи и искренние чувства оказываются растоптанными под давлением необходимости обеспечить наличие средств на вашем банковском счету. Только фиксированные практические привычки, обыденные вещи, которые являются неотъемлемой частью каждого дня, обеспечивают эмоции и помещают их в реалии жизни. Во-вторых, более глубоко, на языке учения хасидизма: идеи и эмоции основаны на собственном опыте, а наш опыт постоянно изменяется. Практические повседневные действия основаны на самоотверженности и принятии ярма Небес, а это — основа вечности. В практическом существовании нет впечатляющего опыта и волнующих эмоций — и это как раз его сила. Все, что волнует в нем, заключается в подчиненности воле Всевышнего. Этот битуль (самоотречение) создает сильную связь в душе и никогда не исчезает. И по этой причине, даже тот, кто, не дай Б‑г, осквернится, — в конце концов, вернется и очистится, как и то самое нечистое животное, которое не жует жвачку, но имеет раздвоенные копыта.
Да удостоимся мы истинного и полного избавления, как обещано: «В нисоне были избавлены [в Песах] — в нисоне будут избавлены». Будут избавлены с приходом нашего праведного Мошиаха, да раскроется он вскоре, в наши дни, омейн!