Эту удивительную историю, которой я хотел бы сегодня поделиться с вами, рассказал бывший главный раввин Израиля Исроэль-Меир Лау во время одной из наших встреч. Но сначала напомню в нескольких словах биографию рава Лау. Он родился в 1937 году в Польше и был младшим сыном ребецн Хаи и раввина Моше-Хаима Лау, потомка известной раввинской династии. Его старшие братья: Йеѓошуа (Шико) Лау-Хагер, бежавший в Израиль из Венгрии в апреле 1944 года после нацистского вторжения в Венгрию; Нафтоли (Тулек) Лау-Лави, который был рядом с ним во время Холокоста; и Шмуэль-Ицхок (Милек), погибший вместе с их матерью в концлагере Равенсбрюк. Первые годы войны он провел в Петркувском гетто, первом гетто в оккупированной Польше. В октябре 1942 года его отец и брат вместе с большинством евреев города были депортированы в лагерь смерти Треблинка, где они погибли 11 хешвона 5733 года (22 октября 1942 г.), но ему удалось избежать депортации вместе с матерью, что спасло ему жизнь. В ноябре 1944 года в ходе селекции мать Исроэля смогла передать семилетнего Лулека его старшему брату Нафтоли перед его отправкой в рабочий лагерь. Они прибыли в трудовой лагерь в Ченстохове, откуда были депортированы в концлагерь Бухенвальд. Красноармеец Федор Михайличенко опекал его там и спас ему жизнь. Когда американские солдаты освободили Бухенвальд, Исроэль Лау стал известен как самый молодой заключенный, освобожденный из лагеря в возрасте восьми лет. Несколько месяцев спустя оба брата прибыли на корабле в Эрец-Исроэль вместе с другими «детьми Бухенвальда» и были доставлены в лагерь для интернированных в Атлите. В 1993 году Исроэль-Меир Лау был избран главным ашкеназским раввином Израиля и прослужил в этой должности в течение десяти лет. В 2005‑м он был переизбран на должность главного раввина Тель-Авив-Яффо, с которой ушел в отставку в мае 2017 года.
Вот что рассказал нам раввин Лау, когда мы навестили его в офисе тель-авивского раввината:
— Сразу после окончания войны, еще до нашего отъезда в Израиль, я вместе с двумя сотнями других детей в возрасте от восьми до двадцати лет находился во французском санатории, который стал приютом для детей, переживших Холокост. Однажды, после обеда, хозяйка дома, госпожа Рахель Минц подошла к нам и попросила собраться на лужайке в четыре часа дня для встречи с важными гостями: мэром, начальником местной полиции и т. д. Она не сказала нам, что это мероприятие устраивается в честь попечителей этого детского учреждения. К ее удивлению, дети заявили, что не собираются приходить на эту встречу. Один из детей спросил: «Где были все эти люди, когда немцы убивали наших родителей? Они все приходят теперь, когда стало популярным фотографироваться с сиротами из Бухенвальда!»
В первые послевоенные годы возник огромный общественный интерес к детям, пережившим Холокост. Мы чувствовали, что политики приходят сюда, преследуя свои цели, для завоевания популярности в обществе, а в их сердцах нет чувства заботы о нас и о том, чтобы нам было хорошо.
Г‑жа Минц, пытаясь переубедить нас, сказала, что гости хотят вручить каждому ребенку личный подарок, но это не произвело на нас впечатления. Один из подростков встал и заявил: «Нам не нужны их подарки. Мы не имеем к ним никакого отношения. Мы не хотим ничего от них получать». Тогда г‑жа Минц сказала: «Я никогда вас ни о чем не просила, сделайте это ради меня». После этого мы не смогли больше отказываться. Наши лидеры решили, что мы будем присутствовать на встрече, но не будем сотрудничать, не будем хлопать и даже не будем смотреть в глаза гостям. Вы можете себе представить, как выглядит особое мероприятие с важными гостями в честь детей, и все дети сидят на траве с опущенными головами, ни на что не реагируя!
Рахель Минц вела мероприятие по-французски и переводила на польский. Каждый из гостей, которых пригласили выступить, едва произносил несколько предложений. Атмосфера была очень напряженной. Неприятно разговаривать с людьми, которые даже не желают смотреть на вас. Последним слово предоставили Йосефу Гольдбергу, еврею из Польши, который пережил Освенцим, где потерял свою жену и детей. До войны у него был бизнес во Франции, после спасения он посвятил все свои деньги и время сиротам. «Это его единственные дети», — сказала г‑жа Минц. Внезапно в один момент, без какого-либо предварительного предупреждения, все дети подняли глаза и посмотрели на выступающего с огромной симпатией и большой любовью: наконец, один из наших евреев!
Гольдберг держал микрофон обеими дрожащими руками и не мог говорить. Несколько секунд он стоял так и, хотя он пытался преодолеть свое волнение, ему удалось произнести только три слова: «Дети, дорогие дети…» — и он заплакал горькими слезами. В этот момент произошло чудо: неожиданно из глаз детей тоже потекли слезы. Сначала каждый ребенок тихо плакал. Потом все дети разразились громким плачем во весь голос, плачем освобождающим и оздоровляющим. И вместе с ними заплакали все присутствующие на мероприятии: взрослые, политики, военные — вся публика плакала вместе с детьми. Этот всеобщий плач длился не менее пяти минут. Затем парень по имени Аѓарон встал и обратился к гостям: «От имени моих друзей я хочу сказать спасибо вам, но не за то, что вы пришли, потому что мы не хотели ни этого визита, ни подарков, которые вы нам принесли, мы не заинтересованы в них. Мы хотим поблагодарить вас за этот величайший из всех дар — способность плакать. Я не мог смеяться с начала войны. После того, как мои родители были убиты у меня на глазах, я не смог больше плакать. Когда они избивали меня, я не плакал. Все эти годы я голодал, замерзал, но я не плакал. С момента освобождения я не чувствовал себя нормальным человеком и думал, что никогда уже им не буду. По ночам я не мог уснуть. Я ложился в постель и думал о себе, что я, как робот, ем, двигаюсь, но ничего не чувствую, как машина. Какая девушка захочет выйти замуж за парня, который не может ни плакать, ни смеяться, за человека без сердца? У меня, вероятно, камень в груди, а не человеческое сердце. Так я думал до этого дня. Но за последние пять минут все изменилось. Теперь, когда я выплакался, я говорю вам, что тот, кто может плакать, сможет завтра также смеяться и радоваться, и быть мужчиной. И за это я благодарю вас…»
И точно так же чувствовал себя в тот момент каждый из нас! — так заключил свой рассказ р. Исроэль-Меир Лау.
В нашей сегодняшней недельной главе «Воэсханан» находится первый отрывок молитвы Шма: «Слушай, Израиль!.. И люби Г‑спода, Б‑га твоего…» (Дворим, 6: 4–5). Раши в своем комментарии на этот стих говорит: «Люби Г‑спода — исполняй Его веления из любви». Недостаточно просто исполнять заповеди, но делать это надо с любовью. Это не единственная мицва, во время совершения которой Тора ожидает от нас сердечного участия. В Суккос мало того, что мы сидим в сукке и благословляем лулав и эсрог, — в дополнение к этому есть заповедь: «И веселись в праздник твой» (Дворим, 16: 14). В Пурим недостаточно слушать историю Свитка Эстер и раздавать шалахмонес — надо веселиться. Девятого ова Тора ожидает, что мы действительно испытаем в сердце боль и скорбь о разрушении Храма. Очевидно, что «действие — это главное». Так почему же нам нельзя просто исполнить заповедь, почему так важно то, что мы при этом чувствуем?!
Всевышнему не нужны роботы, которые совершают сухие механические действия, Он хочет иметь дело с людьми с эмоциями, которые иногда веселятся, а иногда грустят. Талмуд (трактат «Санѓедрин», 106б) говорит: «Милосердный хочет сердца́», т. е. «важным является намерение в сердце, а не только дела».
Рассказывают, что зимой 1902 года состояние здоровья пятого Любавичского Ребе, рабби Шолома-Довбера Шнеерсона (Ребе Рашаба) ухудшилось — у него начала дрожать кисть левой руки. Врачи посоветовали ему съездить к лучшим врачам в Вене. Его сын Йосеф-Ицхок (впоследствии — шестой Любавичский Ребе) в своих воспоминаниях рассказывал о встрече отца со сравнительно молодым тогда венским профессором Зигмундом Фрейдом. Фрейд интересовался распорядком дня и занятиями Ребе, а услышав, что тот связан с хасидским движением, попросил объяснить суть этого учения. Ребе Рашаб ответил: «Хасидизм учит, что ум должен заставить сердце понять, чего надо хотеть, и сердце должно применять в жизни то, что понимает разум». Фрейд спросил: «Как же это сделать? Ведь мозг и сердце — это два отдельных мира, и их разделяет большое море?» Ребе ответил: «Это действительно непростая работа — построить мост между этими двумя частями мира или, по крайней мере, соединить их с помощью «телеграфного кабеля» так, чтобы свет, рожденный в мозгу, достигал сердца».
Между мозгом и сердцем существует очень узкий путь, и работа человека — соединить разум и сердце. Но здесь встает самый большой вопрос: как можно повелевать любовью? Можно приказать человеку, что ему делать, что говорить и даже что думать, но невозможно заставить человека любить! Чувства рождаются в сердце — это то, что исходит изнутри. Они есть у вас или их нет. Человека, который пребывает по какой-либо причине в плохом настроении на Суккос, невозможно принудить веселиться. Если Девятого ова какой-то еврей не испытывает скорби по поводу разрушения Храма, что может заставить его скорбеть? Он так не чувствует!
Тора дает человеку инструменты, помогающие ему достичь тех чувств, которые соответствуют определенному жизненному моменту. Ѓалоха утверждает, что если в честь праздника вы покупаете подарок своей жене, сладости для детей, и у вас на столе будет мясо и вино, то все это способствует тому, что у вас будет хорошее праздничное настроение. Если в Пурим вы делаете лехаим раз за разом, снова и снова, то очевидно, что вас охватит веселье. И точно также, когда Девятого ова вы поститесь, не надеваете кожаную обувь, не принимаете душ, садись на низкую скамью и произносите кинойс, а потом вспоминаете все беды народа Израиля, то это приведет вас к печали…
Аналогичным путем можно достичь и любви к Б‑гу. Когда еврей говорит каждое утро: «Моде ани — Благодарю Тебя, Владыка живой и сущий», вспоминая, что Творец дал ему новый день, когда перед едой он произносит благословение, когда он отделяет деньги на цдоку и т. д, и т. п., то это напоминает ему, что все исходит от Всевышнего. Тогда есть большая вероятность, что он достигнет любви к Б‑гу. А Б‑г, конечно, ответит ему взаимностью и пошлет все, в чем человек нуждается, — как в духовном, так и в материальном!