Я не раз слышал, как люди обвиняют себя в различных событиях, происходящих вокруг. Они думают, что если бы вели себя иначе, то могли бы избежать тех неприятностей, которые произошли. На днях один еврей сказал мне, что чувствует себя виновным в том положении (по отношению к иудаизму), в каком находится сейчас один из членов его семьи. «Слишком поздно, — сказал он. — Поезд ушел!» Он брал на себя вину за то, что вовремя не заметил, как его родственник начал духовно деградировать, а сегодня уже поздно, по его мнению, что-либо исправить. Беседуя с ним, я вспомнил об одном разговоре, который состоялся между мною и моим младшим братом несколько месяцев тому назад.
Это было в йорцайт нашего отца, да будет благословенна его память. Как обычно бывает в такие дни, нас переполняли воспоминания. Так получилось, что в последние часы жизни отца у его постели в больнице находились только я и мой младший брат. Отец был в ужасном состоянии и очень страдал от сильных болей. Вошедший в палату врач сделал ему укол морфия. Приблизительно через полчаса вошел другой врач и сделал ему укол в вену на шее (это была единственная вена, которую еще можно было найти на его измученном теле). Я спросил врача: «Что вы ввели ему?» Тот ответил: «Морфий». Обеспокоенный я продолжал: «Но ведь ему только что уже сделали укол морфия, зачем же еще один?» — «Это даст ему облегчение!» — ответил врач. Через четверть часа отец потерял сознание, а спустя два часа я и брат читали над ним Шма…
Вспоминая все это, я сказал брату: «Знаешь, иногда по ночам, когда я думаю об отце, меня тревожит мысль о том, что если бы я спросил врача на минуту раньше, какой укол он сделал, то, может быть, я мог бы продлить жизнь отца еще на несколько часов или даже дней… И тогда, — продолжил я, — я гоню от себя эту мысль, потому что понимаю, что нет у нее никакой связи с реальностью. Это был именно тот путь, который избрал Всевышний, для завершения жизни моего отца, а значит — не было другого пути!»
…Люди любят плакать. Может не все, но многие часто даже испытывают облегчение после того, как поплачут. Иногда именно желание почувствовать облегчение является причиной плача. Есть, конечно, еще много разных, хороших и не очень, причин для человеческих слез. Есть плач младенца, который дает возможность матери понять и почувствовать, что ему необходимо. Есть слезы радости и счастья, текущие из глаз отца, который, стоя под хупойпосле всех приготовлений и волнений, выдает замуж свою дочь. Есть слезы печали, которые проливают, потеряв, не дай Б-г, дорогого близкого человека. Есть слезы, вызванные сильными физическими страданиями. Есть плач, вызванный раскаянием. Есть слезы, причина которых в желании вызвать жалость. Существуют и «крокодильи слезы», но это уже совсем другая история!
В Торе мы тоже сталкиваемся со слезами, вызванными различными причинами. Когда Йосеф и братья встречаются и семья объединяется, Йосеф «поцеловал каждого брата своего и плакал у них на груди». Конечно, это были слезы прощения. Йосеф простил братьев за то, что они продали его в рабство в Египет, как говорит Раши: «После, как увидели его плачущим, поняли, что в сердце простил их». Слезы печали проливает Йосеф при встрече с отцом своим и когда встречается с Биньямином: «И пал он на шею Биньямину, брату своему, и заплакал». Раши объясняет, что Йосеф плакал «о двух Храмах, которые будут воздвигнуты в уделе Биньямина и которым суждено быть разрушенными». При встрече с Рахелью слезы текут по щекам Яакова. Раши комментирует: «Потому что провидел, что она не будет погребена вместе с ним». А в Кабале говорится, что это были слезы жалости, так как Яаков символизирует меру жалости, а Рахель — еврейский народ. Таким образом, плач Яакова вызывает жалость к еврейскому народу, находящемуся в изгнании… В Торе мы находим и слезы печали по умершему. После смерти Аѓарона-коѓена говорится: «И оплакивали они Аѓарона тридцать дней — весь дом Израиля». Так было и после смерти самого Моше-рабейну.
На этой неделе мы читаем в Торе историю о Пинхосе, которая началась еще в предыдущей главе «Болок»: «И жил Израиль в Шитим, и стал народ грешить с дочерьми Моава… И пристал Израиль к Баал-Пеору» (то есть — евреи поклонялись идолу по имени Пеор). Тора рассказывает: «И вот некто из сынов Израиля пришел и привел к братьям своим женщину из Мидьяна на глазах у Моше и на глазах у всей общины сынов Израиля, и они плакали».
Моше-рабейну плачет?! Что случилось? Ведь до сих пор в Торе лишь один раз упоминается о его плаче, когда дочь фараона открыла корзинку и с удивлением увидела в ней плачущего ребенка. И с тех пор больше мы не видели, чтобы Моше плакал. Совершенно неожиданно в истории Зимри бен Салу и мидьянской женщины Моше опять заплакал. Сказал ему Всевышний: «Ты плачешь? Где же твоя мудрость? Ведь было время, когда ты сказал слово, и земля поглотила Кораха, а теперь ты плачешь?!» И Раши комментирует: «Во время истории с золотым тельцом Моше выстоял против 600 тысяч человек, а сейчас опустились его руки».
Что довело Моше до слез? Он ведь прошел через многое: рассек море, воевал с Амолеком, пережил историю с разведчиками, спор с Койрахом. И даже когда евреи создали золотого тельца — даже там он сумел поставить всех на место, как только спустился с горы. А теперь, 39 лет спустя, обладая большим жизненным опытом, который должен помогать в тяжелую минуту, он плачет, и «опустились его руки»! Да, несколько евреев служат идолу, что само по себе страшный грех. Так встань и наведи порядок — ведь у тебя есть опыт! В прошлый раз ты даже сумел уговорить Б-га не наказывать евреев за это! Мы ожидаем от руководителя, что он встанет и наведет порядок в трудный момент. Ведь именно в этих ситуациях проверяются лидерские качества, а плач к таковым не относится. Лидеру позволительно плакать, но не тогда, когда от него требуются действия…
Говорит Любавичский Ребе, что Раши объясняет слезы Моше так: «Зимри, предводитель колена Шимона, привел Козби, дочь Цура, к Моше. Сказал ему: «Моше! Эта женщина запрещена или дозволена в качестве жены? Если скажешь, что запрещена, то кто разрешил тебе брать в жены дочь Исро?» «Почему тебе можно, а мне нельзя?» — сказав эти слова, Зимри лишил Моше возможности быть объективным судьей и сделал из него заинтересованное лицо. Конечно же, у Моше был ответ: он женился на Ципоре до дарования Торы, запретившей такие браки, и с тех пор Ципора прошла гиюр… Но неважно, что ответит Моше, любой его ответ будет выглядеть как оправдание, и доверять его утверждению нельзя! Моше заплакал, и это не были слезы радости или печали. Это были слезы бессилия.
Похожую историю мы будем читать чуть позже в нашей недельной главе. Когда делили Землю Израиля на наделы колен и семейств, дочери человека по имени Цлофхад пришли к Моше с претензией: «Отец наш умер в пустыне, а он не был среди общины собравшихся против Г-спода (среди сообщников Койраха), но за свой грех умер он, и сыновей не было у него. Почему исключится имя отца нашего из среды семейства его, ибо нет у него сына? Дай нам владение среди братьев отца нашего».
Тора рассказывает: «И представил Моше их дело пред Г-сподом». Моше не дал им ответа, он спросил Б-га. На первый взгляд это простой закон. Мог бы и сам догадаться, зачем спрашивать Всевышнего?! Трудно представить, что до сих пор, за 40 лет странствий по пустыне этот вопрос ни разу не поднимался. Ребе объясняет в одной из своих бесед, что дочери Цлофхада, сказав Моше: «Отец наш умер в пустыне», добавили еще пару слов, создавших основную проблему для Моше. Они сказали, что их отец не был среди сообщников Койраха, а умер за свой грех. То есть — «наш отец не бунтовал против тебя». Моше почувствовал себя снова в ситуации заинтересованного лица, поэтому он не хотел отвечать на этот вопрос сам. Говорит Ребе: «Представьте себе все величие Моше! История с Койрахом произошла 39 лет тому назад. Дочери Цлофхада всего лишь сказали, что их отец не принимал участие в этом. И Моше уже почувствовал себя необъективным и не хотел дать ответ сам».
Талмуд в трактате «Санѓедрин» приводит правило: «Человек близок себе» и поясняет: «Человек не может назвать себя злодеем». Это означает, что человек не может объективно судить то, что касается его лично. Еврейский закон говорит, что пришедшего в суд с чистосердечным признанием, что он убил кого-то, нельзя считать убийцей. Суд не доверяет ему и не может судить его на основании личных показаний. По современным законам ему доверяют, судят, сажают, но по Торе — нет. Почему? Потому что он необъективен, и мы не можем знать настоящих причин, почему он это делает, Может быть, он в депрессии, Как пишет Рамбам: «Может быть он из тех, кому тяжело, и он ищет способ умереть?.. Пришел и оговорил себя, чтобы его убили».
Что мы можем выучить из всего сказанного? Очень часто люди испытывают чувство вины. Они обвиняют себя в том, что у их детей что-то не получилось в жизни: «Если бы я сделал так-то и так-то, то они были бы более успешными». Или, не дай Б-г, говорят: «Если бы я лучше заботился о своих родителях, то они бы были с нами сегодня!» Люди тащат на себе тяжелый груз вины за все беды в мире и почему-то твердо уверены в том, что если бы они вели себя иначе, то все бы выглядело совершенно по-другому… Приходит Тора и учит нас: «Человек близок себе, человек не может назвать себя злодеем». Ты необъективен и поэтому не можешь обвинить самого себя! Напротив, ты должен прислушаться к тому, что говорят люди вокруг тебя. Люди более объективны, они знают, что твое поведение было правильным, и ты не смог бы что-либо изменить в любом случае. Поэтому вместо того, чтобы идти по жизни, согнувшись под тяжестью чувства вины, стоит начать сознавать, что все в этом мире происходит под присмотром Всевышнего, и таково было Его желание!